ЮБИЛЕЙ: 25 лет назад КОРРОЗИЯ МЕТАЛЛА рубила в ВОРОНЕЖЕ.
Ровно 25 лет назад, в марте 1987г группа КОРРОЗИЯ МЕТАЛЛА, впервые отправилась на свои гастроли, первым городом отмеченным на карте КТР стал ВОРОНЕЖ. Концерт был организованным местным рок клубом и на нём в качестве зрителя присутствовал ХОЙ из СЕКТОРА ГАЗА и Саня Хамер из КРЮГЕРА. Музыка и угар КМ вдохновили их на создание своих Воронежских проэктов….
В период 1989 и 1998 КМ дали в воронеже 10 концертоф.
Удивительное совпадение, что именно 25 марта 2012 – Железный Марш с КМ прибудет в этот город. Два человека из «состава КОРРОЗИИ 1987» ПАУК и звукач Сергей Лысый рубятца в трэшэметалле по сей день и прибудут в Воронеж. Концерт состоитца:
25 марта. Воронеж. клуб Тарантул, Проспект Труда 48.
КОРРОЗИЯ МЕТАЛЛА + РАДИКАЛЬНЫЙ ГОЛОС + БУРЫЙ МЕДВЕД
Старт: 18-00 Finish: 21-00.Встреча в контакте
http://vk.com/event34431000 Всех фанатов КМ и оголтелый моб просьба приходить с царскими и юбилейными дарами.
Предлагаем вам отрываок из книги ПАУКа «Девки, Музыка и Бухло»:
(книга ПАУКа "ДМБ" будет продоватца на концерте в Воронеже)
«ПЕРВЫК ГАСТРОЛИ КОРРОЗИИ в ВОРОНЕЖ 1987»
Люди из Воронежа звонили через день, сообщили о приготовлениях и вскоре назначили число — где-то в середине марта. В день отъезда у нас был концерт, и после его завершения мы всей шарой поехали на вокзал. Собрался не хилый моб.
В этот первый гастрольный тур я пригласил большую тусовку. Кроме самой «Коррозии»: Я, Боров, Костик и Серега, с нами отправился звукооператор Серега Лысый, администратор — моя сестра Натаха, фогограф Толик Азанов, Чин, Боярский, Леха, Виталик, Ганс и еще кто-то. В поезд был прихвачен ящик портвейна и шесть бутылок водки, вскоре мы дико обожрались и устроили танцы-манцы в тамбуре. Некоторые обожрались настолько, что стали курить прямо в отсеке плацкартного вагона сигареты «Космос», а также ПАРОВОЗЫ. Играл мафон — новый альбом SLAYER, WIPLESH и TWESDET SISTER. На грохот прибежала проводница вагона, жирная тетка-алкашка, она дико наехала на нас и обещала вызвать ментов. Но я прогнал ей телегу, что мы инструментальная группа Аллы Пугачевой.
— Ну, тогда хоть дайте мне ее фото!
Фотограф Толик Азанов порылся в сумке и достал какую-то черно-белую фотку — тетки со спины.
— Вот, — сказал я, — этот снимок сделан скрытой камерой перед концертом в Кремле, видите, какие крутые апартаменты? Правда, только со спины.
— Б...я, спасибо, ребята! — заорала проводница и бросилась в другие вагоны показывать остальным проводникам. Вскоре мы выжрали все бухло и полностью отрубились. Но тем временем снова нарисовалась проводница, она принесла соленых огурчиков и бател воронежской водки (разлитый в бател по типу пивного). Мы еще часок побухали, а потом отрубились.
Я проснулся от диких криков проводницы:
— Вставайте, гады! Воронеж! Приехали!
Мы бешено стали собираться, хвататься за всякие вещи, кружки, куртки, гитары и в дико помятом и опухшем виде вывалили на перрон. Валил мягкий снег, все было чудесно. Нас пришли встречать три дядьки, вместе с ними мы поперлись на привокзальную площадь, где какой-то тип стал снимать нас на раздолбанную кинокамеру. Нам это очень понравилось, камера и фотоаппарат, как у взрослых. Даже если в камере не было пленки, все равно было здорово.
На раздолбанном автобусе мы двинули в сторону ДК по мрачным и заснеженным улицам, мимо тащились мрачные совковые обыватели, одетые в унылую одежду и дурацкие шапки. Устроители гастролей выкатили три батла колючей водки местного разлива, а к ним в кучу целую сумку плавленых сырков. Водка (была разлита в пивные батлы и запакована золотистой фольгой), она была «полумерзкая», но нам было в кайф. Это дело было сразу уничтожено со скоростью света. Мы пили, ехали и офигевали от мрачных раздолбанных видов Воронежа.
Через 20 минут приехали в какой-то клуб, вокруг царил ажиотаж и шушукались всякие люди:
— Смотрите, сама «Коррозия» из Москвы приехала! Ни х... себе дела! Б...я, что сегодня будет?!!
Это радовало меня. Все-таки первые гастроли. Подошли первые люди за автографами, я их тут же отправил за бухлом в снежный ад.
Когда включили электричество, мы начали саунд-чек, звуковая аппаратура была самого допотопного образца, и, мобилизовав весь свой музыкальный опыт, мы произвели настройку. Аппарат зазвучал в два раза громче, у присутствующих местных музыкантов открылись рты, а волосы встали дыбом. После репетиции страшный голод и похмелье усилились еще больше. Я вытребовал у местных деятелей 60 рублей, и мы пешком отправились в поисках столовки.
Минут десять тусовка брела мимо каких-то обледеневших заводов, гаражей, жутких заборов и бараков, и только потом показались дома. У местного деда, который вез уголь на санках, мы узнали, где находится столовка, и вскоре нашли это холодное и грязное кафе под названием «Советские котлеты».
К трем дня там уже не было нормальной еды, так что пришлось сожрать холодное пюре из гнилой картошки, плавленые сырки и хлеб, а также разбодяженный чай. Некоторые люди все же отважились покушать посиневших котлет и тут же проблевались. От смеха мы схватились за живот, а Боров с Лысым упали на стойку с объедками, они разлетелись в разные стороны. В этот момент из-за стойки выскочила баба-кассир:
— Сволочи! Наблевали! Убирайтесь вон, я милицию вызвала!
Я не выдержал такой наглости и тоже заорал на нее:
— Молчать, сука! Тебя тоже заберут в ментуру, потому что ты продаешь жареное говно и понос под видом баклажанной икры!
— Это ИКРА!
— Это икра из твоей жопы, сама срешь, поджариваешь и продаешь!
— Она, б...д, специально пурген жрет, чтобы поносом дристать и ИКРУ мутить!
Тетка заорала и съе...лась в подсобку звонить в ментуру. Тем временем мы достали две «андроповские» водки, раздавили их и закусили плавлеными сырками.
Плавленые сырки в СССР были единственным экологически чистым товаром, которым можно было не отравиться. Во всех столовых СССР (1974—1991) в основном торговали вареными яйцами, тухлыми котлетами из кала и супом из человеческой мертвечины, разбавленным помоями из ведра уборщицы. От пирожков была адская изжога, а чай заваривался пять-десять раз. Эту отраву без проблем хавали работяги и послушные совковые обыватели. Нас спасала только водка, она дезинфицировала яд. Она дезинфицировала ЯД и АД СОВКА!
Тем временем подъехала милиция. Сын актера Боярского стал прогонять телеги капитану ментов и закатывать театральные истерики:
— Я воин-афганец, каменоломни от душманов защищал! А эта сука меня жареным говном накормила. У меня все кишки душманы вырезали — ятаганами. У меня понос! За что я воевал? За то, чтобы ссаки ее пить? Да? Скажи, да?
Менты дико ох...вали...
— Я, б...я, себя ща нах гранатой взорву! Я к тете из Москвы приехал, она в горкоме партии КПСС работает.
Менты стали ох...вать еще больше!
Тут не в тему проснулся Лысый (в шугняке):
— Боярский, ты же от армии косил, в крезухе лежал, во п...дить-то умеет! — Лысому вовремя заткнули рот. Боярский продолжил свое шоу, он упал на пол и стал горько плакать. Я подошел к капитану, чтобы замять ситуацию.
— Товарищ капитан, видите, какая несправедливость, реальный герой-афганец мучается! У него гранат до х..., а вам потом с этим калом разбираться. Ну хрен с ней, с этой теткой, мы вообще на концерт опаздываем и заявление, так и быть, писать не будем, приходите на трэш-угар!..
На улице в это время началась ртутная пурга, валил снег и дул ветер. Мы пошли на другую сторону и окончательно заблудились, окруженные со всех сторон мерзлыми ангарами, трубами и заборами. Тогда я решил идти обратно по следам, но их скоро замело. На наше счастье, из-под забора вылез тот самый дед с санками, он воровал уголь с завода. Дед очень понравился всей тусовке, и ему накатили стакан.
Он объяснил, как пройти к клубу, и через 20 минут мы были у себя в гримерной с обмороженными руками и ногами. Концерт открывала местная рок-группа в стиле а-ля перестройка — «заумный ПИТЕРСКИЙ панк-рок». Публика серьезно и мрачно внимала странному нойзу, доносившемуся со сцены. Единственные, кто угорал, — это был какой-то металлист, мужик и жирная девка. Она размахивала дешевой сумкой и дебильным уреловским шарфом.
В этот момент ко мне подошел устроитель концерта:
— Серега, тут с тобой местные олдовые рок-меломаны хотят познакомиться.
— Ну что же, можно и познакомиться. Если у них есть бухло и плавленые сырки, можно пройти в гримерную!
Устроитель на мгновение куда-то пропал и тут же материализовался с тремя амбалами и одним явным прощелыгой. Один амбал держал гигантский шматок сала, второй — авоську черного хлеба и трехлитровую банку соленых огурцов, а у прощелыги изо всех карманов торчала водяра и еще графин с самогоном, который он трепетно держал в руке.
— Вот, познакомьтесь, — мои друзья, двадцать лет дико уважают рок: «Лед Зеппелин», «Блэк Саббат», «Кинг Кримзон»... Это — Леха, это Палыч, это Бык, а этот с водкой — Витек.
— Отлично! Можешь дальше не расхваливать, — сказал я. — Сразу видно, отличные ребята, особенно Витек с водкой. Вот такие люди нам нужны! Скоро мы выпустим ОРДЕН САТАНЫ — они первые кандидаты на получение наград!
В этот момент раздались голоса остальных участников нашей делегации.
Боярский: Не-а! Палыч более клевый, он огурцы притащил, их можно какой-нибудь бабе в зад засунуть.
Костик: А я огурчики люблю.
Боров: Давайте сало быстрей резать, жрать охота!
Натаха: Не стесняйтесь, ребята! Проходите, сейчас мы с вами о роке поговорим, а также о «Пинк Флойде»!
Лысый: А в самогоне сколько градусов? 32, да?
Витек: 62 градуса, не меньше, градусник можешь засунуть!
Я: Б...я, Лысюк! Вечно невпопад п...дишь, лишаешься премиальной дозы!
Все подарки быстро разложили на школьной парте, а я тем временем проломился в холл и пригласил трех девок, с которыми только что познакомился у туалета. Уже через десять минут под столом стояли пустые батлы и разливался последний графин с самогоном. После чего мое сознание наглухо помутилось и я, не знаю каким образом, оказался в комнате пожарника с голой девкой... В темноте она долго не могла найти свой лифчик, и мне пришлось зажечь кусок газеты...
Когда я вернулся обратно, меломаны уже сбегали за новой партией бухла: пять батлов «сухача», но нам было уже пора играть, и их прихватили на сцену.
Мы подстроили аппарат и бешено вломили по струнам. Весь зал повскакивал со своих мест и стал махать руками. Когда мы отыграли все наши 8 песен, публика стала скандировать: «Бис! БИС!» В радостном настроении «Коррозия» отрубила «Дьявол Здесь» и «Люцифер», меломан-амбал посадил себе на плечи двух девок. В угаре они столкнулись лбами и в бессознательном состоянии свалились в кучу фэнов, где их немного облапали и частично порвали одежду. В конце «Люцифера» мы замочили композицию «Нойз», во время которой каждый играет, что хочет. Толпа полезла на сцену, сметая мониторы и обрывая шнуры, звук отрубился, и на этом все в общем-то и закончилось. В этот момент выбежал Боярский и заорал в единственный работающий микрофон:
— Девки, которые хотят провести ночь с «Коррозией», подходите в гримерку!
Через десять минут в гримерной собралось человек пять девок, все тут же стали дико домогаться их, и они в панике разбежались. Я еле успел схватить одну девку. Вместе с Лысым мы затащили ее в такси и отправились на хату к Витьку, так как местный райком КПСС нагло продинамил нас с гостиницей.
У воронежского Витька был классический совковый трехкомнатный флэт, где кроме него также тусовалась сестра с ребенком и парализованный дед-ветеран. Он был наглухо прикован к постели на протяжение двадцати лет, но еще и наручниками к батарее.
Пока вся наша шара размещалась по квартире, местные люди сгоняли в таксопарк за водкой и пивом, после чего все это дело накрыли на стол. Я поднял первый тост за процветание воронежского рок-клуба, пожелал его руководителям больше устраивать концертов и угорать со страшной силой. Далее тосты последовали один за другим, стол покрылся объедками, разлитым вином и бычками.
Воронежские люди настолько были рады и воодушевлены, что постоянно твердили о том, что типа с 191З года к ним в город не приезжал никто такой крутизны, кроме как «Коррозия», которые могут запросто, вот так, выпить водки и поговорить за жизнь. Вскоре, дико обожравшись, я отсодомировал девку в ванной и тут же заснул. Мне снились разные сны, а также что меня наградили орденом и медалью. Но в этот момент на меня кто-то упал, и я проснулся, это была пьяная сестра Витька, она тут же испарилась.
В лучах восходящего солнца я увидел ошалевшего Лысюка, который ездил на трехколесном велосипеде и что-то мычал. Он был в трусах, а также в пиджаке, увешанном не только орденами и медалями, но и кусками харча. Все вокруг были в полном отрубе, кроме Витька, который сидел на полу, бормоча себе под нос какую-то ахинею.
— Блин, Паук! Я велосипедист, — не унимался Лысый. — Надо еще водки где-нибудь взять.
— Ты что, вообще ох...л? — сказал я. — Сейчас семь утра, и так всю ночь колобродили.
— Не, не, не! Давай возьмем еще, у деда наверняка припрятано. — Лысый хотел слезть с велосипеда, но тот в этот момент сплющился под его массой и Лысюк, матерясь, загремел на пол.
— Слушай, давай его шуганем, может, он действительно скажет, где находится бухло, — сказал я, почувствовав дикое похмелье. Надо было устроить какое-нибудь шоу. Дело не заставило себя долго ждать.
Зубным порошком я натер рожу Лысюку, взял зажигалку, кастрюлю и сковородкой. Мы вошли в темную комнату деда. В этот момент Лысый исказил рожу, зажег около рта зажигалку и аццки заорал, а я ударил сковородкой по кастрюле.
— Мама! Оборотень, Гитлер! Сгинь, нечистая! — заорал дед и вскочил с кровати.
Тут же в тишине мы услышали дикий крик Витька:
— Дедушка, ты же парализованный?! (Раздался тупой звук удара по морде.)
— Я тебе дам — парализованный! Скотина! В дом фашистов привел!
В течение трех часов его с трудом удалось убедить, что война закончилась, а Сталин сидит в клетке Дарвина в зоопарке Берлина. Он рыдал и сокрушался, но мы убедили его, что дизайн свастики красивее, чем звезды. Раздухарившись, дед достал из погреба две бутылки коньяка, которые мы тут же уговорили.
Вскоре пришли соседи, они сильно удивились, глядя на чудом исцелившегося старика. Чтобы отметить это дело, они притащили бател «ЗУБРОВКИ». Вскоре снова пришла сестра хозяина квартиры вместе со своим ребенком, ему кто-то дал покурить. Вместо курева он натер себе глаза табаком и стал дико орать, поэтому его пришлось срочно запереть и туалете. (Скотч в то время не продавался.)
Вскоре пришли боссы рок-клуба. Я их проклял, они сообщили, что горком КПСС запретил остальные концерты! Они выдали мне 370 рублей, часть из которых тут же была потрачена на бухло. Угар пошел по новому кругу. Около 10 батлов «андроповки» украсили наш стол. Мы выпили на посошок и отправились на вокзал.
На улице стоял смрадный зловонный запах, источаемый местными заводами и предприятиями, а также горкомом КПСС. Перед поездом мы выпили еще......